Если думать правильно, то можно не опускать руки в сложной ситуации, а играть в карты, теми шахматами, что у тебя есть!
- Я поддамся.
- Эрик, ты же терпеть не можешь… играть черными.
- Чарльз, у меня не было шахмат десять лет.
Пишет X-Kink Guest:
- Эрик, ты же терпеть не можешь… играть черными.
- Чарльз, у меня не было шахмат десять лет.
Пишет X-Kink Guest:
26.05.2014 в 09:13
Исполнение 1.
840 слов.
Рейтинг еле-еле R, скорее по второй заявке
Логан смотрит на Эрика, затем на Чарльза. На шахматную доску между ними. На Эрика снова. Поднимается и уходит в кабину пилота, к Хэнку, пробормотав будто бы себе под нос – но Эрик слышит:
- Не разнесите самолет.
Логан закрывает дверь.
Тишина, плотная, как летнее полуденное марево, накрывает с головой. В ней – всё.
«Ты бросил меня!»
«Это ты бросил меня!»
«Мне тебя так не хватало».
«Мне без тебя так пусто, что проще сойти с ума».
Непроизнесенные, не родившиеся на свет слова, запертые в обоих, но живые: несмотря на Кубу, на тюрьму, на лекарства, на что угодно, сейчас колотятся внутри. Стремятся получить свободу. Получить все то, что они потеряли.
- Чарльз, - Эрик поднимает взгляд от доски. У Ксавьера красные глаза, припухшие веки и прикушенная нижняя губа. Он думает, что изменился. Эрик знает, что он остался прежним, и для этого не нужно быть телепатом, достаточно чувствовать другого как самого себя.
Это бесило раньше, когда по ритму дыхания за своей спиной Эрик знал, что сейчас услышит. Например, «так нельзя обходиться с людьми, друг мой» или «они же только дети, Эрик».
Этого не хватало до ноющей боли, когда за спиной Эрика стало некому стоять.
- Эрик, - Чарльз медлит несколько мгновений – Эрик видит, как дрожат ресницы – прежде чем посмотреть на него.
«Почему ты не позвал меня?»
«Почему ты не пришел?»
Иногда способности не требуются. Чтение мыслей, слова, объяснения – во всем этом Эрик по-прежнему не силен. Он чувствует вспышку злости, когда невидимая стена между ними с Чарльзом будто вытягивает из помещения весь воздух. И поднимается из кресла.
- Эрик..?
Эрик не отвечает. Словами. Чарльз успевает только коротко, удивленно вздохнуть, когда Эрик прихватывает его за плечо, заставляет подняться. Чарльз тянется навстречу одним движением, вцепляясь в плечи, в волосы, когда Эрик его целует. Наконец-то целует.
«Почему ты не сделал этого раньше, Эрик?»
«Почему я не сделал этого раньше?»
Чарльз тихо стонет, когда Эрик отрывается от его губ. От одного короткого звука Эрику окончательно срывает крышу. Столько лет было потеряно зря. Потерять еще хотя бы час, два, три, день, дождаться того момента, когда будет постель и за дверью не будет Логана с Хэнком – невозможно. Плевать. Дверь не откроется, пока того не захочет Эрик. Пока не захотят они оба.
- Эрик… - Чарльз тянется к нему снова, руки сталкиваются. Пуговица, оторванная от рубашки – его или Эрика? все равно – стучит по столу, отлетая в угол.
«Ты идиот, Эрик».
«Я так тебя… Чарльз».
Очень жарко. Здесь не хватает воздуха, но всегда можно дышать – Чарльзом, который выгибается под руками Эрика, подставляется под шарящие по телу жадные ладони, требовательно тянет в сторону полы рубашки, сдергивает ее с плеч.
Ревнивые мысли тонут в рожденном прикосновениями жаре – если у Чарльза кто-то был за эти годы, Эрик убьет его. Любого, кто посмел коснуться. Но потом.
- Чарльз, - выдыхает Эрик, подталкивая его на хлипкий столик. Зарывается пальцами в непривычно длинные волосы, сжимает, заставляя запрокинуть голову. Ведет губами по шее, чувствуя, как бешено отдается под поцелуями пульс.
Шахматы летят прочь, раскатываются по полу. Эрик не хочет, чтобы Чарльз играл черными.
«Ты забрал мое сердце и забыл отдать».
«Ты унес с собой весь мой мир, уходя».
Чарльз ведет ладонями по его плечам, спине, впивается ногтями, и Эрик хрипло стонет, подается еще ближе. Это ослепительно реально. Не сон, не галлюцинация, не мечты наяву в белом пластике камеры. Это Чарльз.
Ремни расстегиваются сами, застежки молний ползут вниз и, кажется, плавятся, становясь непригодными – слишком сильно Эрик хочет.
- Э-эрик… самоле-еет, - с трудом выстанывает Чарльз, вздрагивая так сильно, когда Эрик сдергивает его брюки вместе с бельем с бедер, обхватывает пальцами член, начиная ласкать.
- Плевать на самолет, - Эрик сжимает зубы на плече Чарльза. Тот вскрикивает, а потом резко притягивает Эрика, впивается в его плечо, оставляя зеркальную метку красным.
- Ты нас… уронишь, - в противовес собственным словам, Чарльз пробирается пальцами под белье Эрика, его рука двигается в такт руке Эрика. Они даже дышат в такт.
Эрик прикусывает губу, пытаясь отрезвить себя, но куда там – десять лет! Его надолго не хватит.
- Я тебя держу. Ча-арльз!
Чарльз, вроде бы, говорит не об этом. Самолет? К черту самолет. Распахнувшийся навстречу голубой взгляд кажется Эрику глубже любого океана. Теплее июльского, разогретого солнцем мирного неба. Важнее всех на свете войн. О войнах не вспоминаешь так часто в камере, где нет ничего, кроме собственных мыслей. Власть не приходит во снах, таких, что умираешь от тоски, просыпаясь.
- Удержи меня, - Чарльз вздрагивает все сильнее, вцепляясь свободной рукой в предплечье Эрика, толкается в его ладонь, стонет – тихо, потом все громче.
«Только ты и можешь».
«Только я тебя больше не отпущу».
Они дрожат, оба. Мир дрожит вокруг. Это мгновение хочется сделать вечностью, застрять в нем вместе – навсегда «здесь и сейчас», в котором Эрик целует Чарльза снова и снова, и каждое движение его пальцев отдается на губах рваным всхлипом, и горячая пружина скручивается внизу живота, а Чарльз льнет, прижимается, ускоряет ласку в их общем ритме.
«Я тебя…»
«Я тебя тоже…»
«Идиот. Столько лет…»
«Придурок. Можно же было..!»
- Чарльз!
- Эрик…
Чарльза встряхивает первым, Эрика хватает еще на вздох, на то, чтобы все-таки увидеть, как туманится взгляд Чарльза, как он – улыбается. Наконец-то.
Второй шанс они используют правильно.
Эрик удержит.
URL комментария840 слов.
Рейтинг еле-еле R, скорее по второй заявке
Логан смотрит на Эрика, затем на Чарльза. На шахматную доску между ними. На Эрика снова. Поднимается и уходит в кабину пилота, к Хэнку, пробормотав будто бы себе под нос – но Эрик слышит:
- Не разнесите самолет.
Логан закрывает дверь.
Тишина, плотная, как летнее полуденное марево, накрывает с головой. В ней – всё.
«Ты бросил меня!»
«Это ты бросил меня!»
«Мне тебя так не хватало».
«Мне без тебя так пусто, что проще сойти с ума».
Непроизнесенные, не родившиеся на свет слова, запертые в обоих, но живые: несмотря на Кубу, на тюрьму, на лекарства, на что угодно, сейчас колотятся внутри. Стремятся получить свободу. Получить все то, что они потеряли.
- Чарльз, - Эрик поднимает взгляд от доски. У Ксавьера красные глаза, припухшие веки и прикушенная нижняя губа. Он думает, что изменился. Эрик знает, что он остался прежним, и для этого не нужно быть телепатом, достаточно чувствовать другого как самого себя.
Это бесило раньше, когда по ритму дыхания за своей спиной Эрик знал, что сейчас услышит. Например, «так нельзя обходиться с людьми, друг мой» или «они же только дети, Эрик».
Этого не хватало до ноющей боли, когда за спиной Эрика стало некому стоять.
- Эрик, - Чарльз медлит несколько мгновений – Эрик видит, как дрожат ресницы – прежде чем посмотреть на него.
«Почему ты не позвал меня?»
«Почему ты не пришел?»
Иногда способности не требуются. Чтение мыслей, слова, объяснения – во всем этом Эрик по-прежнему не силен. Он чувствует вспышку злости, когда невидимая стена между ними с Чарльзом будто вытягивает из помещения весь воздух. И поднимается из кресла.
- Эрик..?
Эрик не отвечает. Словами. Чарльз успевает только коротко, удивленно вздохнуть, когда Эрик прихватывает его за плечо, заставляет подняться. Чарльз тянется навстречу одним движением, вцепляясь в плечи, в волосы, когда Эрик его целует. Наконец-то целует.
«Почему ты не сделал этого раньше, Эрик?»
«Почему я не сделал этого раньше?»
Чарльз тихо стонет, когда Эрик отрывается от его губ. От одного короткого звука Эрику окончательно срывает крышу. Столько лет было потеряно зря. Потерять еще хотя бы час, два, три, день, дождаться того момента, когда будет постель и за дверью не будет Логана с Хэнком – невозможно. Плевать. Дверь не откроется, пока того не захочет Эрик. Пока не захотят они оба.
- Эрик… - Чарльз тянется к нему снова, руки сталкиваются. Пуговица, оторванная от рубашки – его или Эрика? все равно – стучит по столу, отлетая в угол.
«Ты идиот, Эрик».
«Я так тебя… Чарльз».
Очень жарко. Здесь не хватает воздуха, но всегда можно дышать – Чарльзом, который выгибается под руками Эрика, подставляется под шарящие по телу жадные ладони, требовательно тянет в сторону полы рубашки, сдергивает ее с плеч.
Ревнивые мысли тонут в рожденном прикосновениями жаре – если у Чарльза кто-то был за эти годы, Эрик убьет его. Любого, кто посмел коснуться. Но потом.
- Чарльз, - выдыхает Эрик, подталкивая его на хлипкий столик. Зарывается пальцами в непривычно длинные волосы, сжимает, заставляя запрокинуть голову. Ведет губами по шее, чувствуя, как бешено отдается под поцелуями пульс.
Шахматы летят прочь, раскатываются по полу. Эрик не хочет, чтобы Чарльз играл черными.
«Ты забрал мое сердце и забыл отдать».
«Ты унес с собой весь мой мир, уходя».
Чарльз ведет ладонями по его плечам, спине, впивается ногтями, и Эрик хрипло стонет, подается еще ближе. Это ослепительно реально. Не сон, не галлюцинация, не мечты наяву в белом пластике камеры. Это Чарльз.
Ремни расстегиваются сами, застежки молний ползут вниз и, кажется, плавятся, становясь непригодными – слишком сильно Эрик хочет.
- Э-эрик… самоле-еет, - с трудом выстанывает Чарльз, вздрагивая так сильно, когда Эрик сдергивает его брюки вместе с бельем с бедер, обхватывает пальцами член, начиная ласкать.
- Плевать на самолет, - Эрик сжимает зубы на плече Чарльза. Тот вскрикивает, а потом резко притягивает Эрика, впивается в его плечо, оставляя зеркальную метку красным.
- Ты нас… уронишь, - в противовес собственным словам, Чарльз пробирается пальцами под белье Эрика, его рука двигается в такт руке Эрика. Они даже дышат в такт.
Эрик прикусывает губу, пытаясь отрезвить себя, но куда там – десять лет! Его надолго не хватит.
- Я тебя держу. Ча-арльз!
Чарльз, вроде бы, говорит не об этом. Самолет? К черту самолет. Распахнувшийся навстречу голубой взгляд кажется Эрику глубже любого океана. Теплее июльского, разогретого солнцем мирного неба. Важнее всех на свете войн. О войнах не вспоминаешь так часто в камере, где нет ничего, кроме собственных мыслей. Власть не приходит во снах, таких, что умираешь от тоски, просыпаясь.
- Удержи меня, - Чарльз вздрагивает все сильнее, вцепляясь свободной рукой в предплечье Эрика, толкается в его ладонь, стонет – тихо, потом все громче.
«Только ты и можешь».
«Только я тебя больше не отпущу».
Они дрожат, оба. Мир дрожит вокруг. Это мгновение хочется сделать вечностью, застрять в нем вместе – навсегда «здесь и сейчас», в котором Эрик целует Чарльза снова и снова, и каждое движение его пальцев отдается на губах рваным всхлипом, и горячая пружина скручивается внизу живота, а Чарльз льнет, прижимается, ускоряет ласку в их общем ритме.
«Я тебя…»
«Я тебя тоже…»
«Идиот. Столько лет…»
«Придурок. Можно же было..!»
- Чарльз!
- Эрик…
Чарльза встряхивает первым, Эрика хватает еще на вздох, на то, чтобы все-таки увидеть, как туманится взгляд Чарльза, как он – улыбается. Наконец-то.
Второй шанс они используют правильно.
Эрик удержит.
@темы: Люди Крестик, (с)перто